Василёк обернулся на эльфа:
-Те, кому нужны твои уши и мое сердце. Первородный страх… но если ты уйдешь… тогда нарушится круг и все пойдет через кочку. Нельзя. - он призадумался, а потом произнес:
-Майтхе тебя уже в лоб поцеловала, лови губами…-и отвернулся.  Внутри него как печку зажгли. Внутри звал старинный ритм, как будто бы рядом было то, что Василёк хотел больше всего на свете, то, что сейчас возвращало его к язычеству. К тому язычеству, что несло Василька три года тому назад. Когда он носился по лесам, одеждой ему служила ткань вокруг бедер и жизнь была прекрасна. Он слышал в груди старый барабан…или не в груди. Василёк приник к земле. Действительно, барабан. Но где-то не очень далеко от них.
Василёк приподнялся, чувствуя, что его распирает. Что-то рядом было.  Но он уже не помнил  этих лет, слишком давно был в них, слишком давно  бродил в этих странных местах.  Трава беззвучно зашелестела, озаряясь яркими всполохами. Небо величаво смотрело на них.  Но страх приближался к Васильку. И уже гладил его по голове холодными, длинными пальцами. Слишком долго Василёк бежал. Теперь бегут за ним.
Парень откинул голову. В свете луны он казался еще более страшным. Лунные отблески состарили его, подчеркнули носогубную складку и зрительно удлинили нос. Он улыбнулся своей корявой, слегка щербатой улыбкой зубов, щедро политых кровью из горла.  Сивые волосы стелились по земле, Василёк решил, что скоро их обрежет.  Уж очень они обгорели.  Он встал и побрел к лесу, смешно переваливаясь с боку на бок, как медведь. И смотрел только себе под ноги. Он смотрел туда, где была Вейя. Он помнил предыдущий пожар. И первый тоже. Однако, не знал, сколько прошло времени. Ведь сын трактирщика был совсем маленьким пацаном, который швырялся в Василька камнями, когда тот впервые его увидеть. А сейчас ему  около двадцати.  И эльф этот… Неспроста даны ему эти люди. Неспроста, он, Василёк, поймет, что к чему.
Василёк посмотрел на остатки трупа медведя. В этом плане Гнорик был даже молодцом. Он прекрасно справился, ничего не выкинул. Кости лежали отдельно, сложенные аккуратной кучкой. Медведь- священное животное, так что Василёк решил оказать ему последние почести и забрал кости, относя их в лес. Он дошел до высокого камня и положил на него все, что принес, водрузив сверху череп. Отошел на пару метров и поклонился, собирался было уйти, как понял, что  он тут не один. Руки странно дрожали и дрожали все сильнее, если Василёк отодвигался от захоронения. Так что Василёк начал приближаться. Он приближался до того момента, как его руки не легли на медвежий череп. Его сознание будто пронзила вспышка. Это надо было вернуть Гнорику. Василёк должен был это вернуть Гнорику. Медведь его выбрал. Будто бы в древнем обряде, когда юношу-берсерка отправляли на охоту за медведем в шкуре оленя.  А значит, преступления не было. Василёк сказал вслух:
- Ты выбрал достойного, Лесной Хозяин, но поймет ли он тебя?- вдруг под его пальцами череп начал изменяться. Появилась резьба, кости побелели, резьба налилась синей краской. Василёк смотрел на все это с недоумением. Сколько лет ходил он по земле, но такого ни разу не видел.  Что это было? Ворчание из леса заставило Василька быстро исчезнуть с поляны, не забрав ничего. Он вернулся на свое место и сел. Вот бы сейчас трубочку.

Василёк заснул с тяжелым сердцем. Все было совсем не так, как хотелось.  И Килайя…
Снился Васильку город. Горящий город. А через него несется табун вороных коней с горящими гривами, вместе с ним бегут люди. Ох и страшные же люди! С длинными гривами, в черной одежде и тяжелых сапогах. И с красными поясами. И он, Василёк, среди них. У него у самого такая грива и сапоги и пояс, а сидит он верхом на лошади. 
Утром Василёк проснулся не первым. Гнорик сидел на земле, рассматривая   уже знакомый Васильку череп. И спросил его шепотом, подозвав к себе:
-Твое?- Василёк помотал головой и почесал бороду. Гнорик тоже огладил подбородок, с неудовольствием замечая, что покрывается белой щетиной. Пора было бриться, а не то скоро превратится в аналог Кривжи .  Василёк посмотрел на остальных:
- Ночка красивая была. Надеюсь, все мы в сборе и в ничью голову не придет сызнова страшная мысль. Мне кажется, где-то здесь есть то, что нам очень поможет…

Василёк кивнул, смотря на Энжел проницательными глазами.  Затем остановился, прислушался. Где-то вдалеке били барабаны. Их можно было услышать, если только слышать так, как слышал Василёк. Эльфы точно услышали бы, а вот насчет людей Василёк не был уверен. Уши Гнорика стояли, как у большой овчарки. Василёк произнес:
- Тут недалече люди. И помнится мне, что знакомы мне они. Стоит ли нам идти ? Там ночлег. И коли не ошибусь- пища. Ведь у вас ничего нет. А с другого боку- отклонимся от пути, да лишний день в пути потеряем. – Килайя, которая уже сидела на земле, скрестила руки на груди:
-  Ну спасибо за позитивный прогноз.  Я вообще не понимаю, что там произошло. А ты еще издеваешься.- Василёк обернулся на Килайю:
-Что ты, госпожа!- он поклонился ей.  Затем закинул свесившуюся косу за спину и побрел к своему мешку. Камни все еще приторно горели.  Васильку казалось, что им сюда еще придется вернуться. Внезапно  откуда-то из кустов прямо перед Килайей в землю влетела длинная, около пятидесяти сантиметров длиной, стрела. Василёк сказал:
-Серлыган развлекаются. Али вождя выбирают.  Ой, чует мое сердце, мы с ними встретимся, с вольным народом.- При последней фразе Василёк резко побледнел и покосился на эльфов.  Зачем-то склонился уже перед ними в поклоне и отошел за сумой.  Килайя с недоверием проводила его взглядом и протяжно спросила:
-И все-таки, зачем ты пошел с нами? Тебе нет никакой выгоды… - Василёк поднял голову  от сумки и лишь улыбнулся, пожав плечами. Гнорик разминался, во время разминки можно было четко увидеть, как под шкурой его перекатываются упругие мускулы.  Килайя же решила еще поваляться.  Гнорик спросил Энжел:
-Ты как себя чувствуешь?- он покосился на Кристиана:
-А вот тебя бы надо связать.

-Это не деревенька, видите, дымов нету. Храм али лагерь охотничий. Да и то, костров тоже не слыхать.  – Василёк кивнул на небо. Сегодня оно было серым и хмурым, пять солнц  застили блеклые тучи.  Следа костров не было видно.  Килайя сказала:
-Тогда что это и почему ты уверен, что там вообще кто-то есть?- Василёк мягко ответил ей:
-Я слышу барабан. Да и людей я как-никак различаю от животных. Часика четыре пройдем точно… – отстраненность его голоса Килайю злила. Она рыкнула: - Я понимаю, что ты различаешь. А чего-нибудь посущественнее нету?  Ты же можешь нас привести куда угодно,- Василёк пожал плечами, но тут за него вступился Гнорик: - Килайя, я понимаю, что ты не выспалась. Но не надо нашего проводника дергать, не отвлекай его от вахты. – девушка хмыкнула, но в итоге замолкла. Гнорик помог собрать вещи и развалить на составляющие укрытие.  Он громко возмущался по поводу отсутствия нормального рюкзака. Василёк вздрагивал каждый раз, когда слышал это слово.   И когда они пошли, то испуганно оглядывался на Гнорика. Ему слышалось слово «розги». 
Впереди был лес. Тут у Килайи начало заканчиваться терпение. Комары, мошки, жуки, неудобный грунт под ногами- все это приводило ее в бешенство. Она была вся искусана и пестрела красными пятнами. Гнорика не кусали, (Килайя ему страшно завидовала), но при этом он постоянно жаловался на заросли, потому что его царапали кусты.  Он даже пытался маршировать, но при этом быстро оказался лицом во мху.
Васильку все было нипочем. Он буквально плыл среди зарослей, осторожно обходил босыми ногами коряги и острые камни. Парень пытался давать руку  упавшим, но каждый раз вспоминал про свой «дар» и вовремя ее убирал. Когда он решил поинтересоваться насчет имени, Килайя сделала другим знак, мол, не говорить настоящие, она вспоминала наставления жрицы. Представилась своей кличкой. И, кажется, Василёк ей не поверил, во всяком случае его глаза слегка потемнели. Гнорик представился позывным «Годива».
Вскоре Василёк остановился. И поднял руку, чтобы остановились все остальные. Он чувствовал людей с необычным терпким мускатным ароматом. Где-то неподалеку были жрицы Мелиссы.  До какой же жизни дошли, что они теперь прячутся! Василёк вышел на полянку. Услышал, как вздыхает от удивления Гнорик. Старый, заброшенный храм.  Черные от времени колонны величаво вздымались вверх, здание напоминало одновременно и греческий Пантеон и египетские святилища. Ворота храма были заперты на три засова. Килайя хмыкнула:
-Куда ты нас привел, тетеря? Тут никого и в помине нету.- Василёк тихо ответил:
-Быть того не может. Может, и давно тут был, да только за пару лет такого случится не могло. Да и храм был бел… Но стойте же!- он осмотрелся:
-Все как было. Да только,  сколько же времени прошло, чтобы призванные любить прятаться начали, что такого случилось…- он снова покосился на эльфов.

Василёк кивнул:
-Но это и не серлыган. У стрел серлыган лезвие только с одной стороны древка, как гарпун, а эти пряменькие и новехонькие. Мартид.  – Килайя вздрогнула, вспоминая пожарище. А Василёк протянул:
- Как будто бы перевелись тут люди. А ведь был я тут ране, не так давно, да все живы были, да били барабаны. -  Гнорик напрягся:
-Кажется, они здесь и сейчас есть.- он отчетливо видел мелкие фигурки . И сейчас их снедало любопытство. Они даже дергались,  открываясь чуть менее, чем полностью. Какие наивные...Гнорик рыкнул, смотря на них:
-А ну, кончайте представление! Мы не враги, мы пришли лишь переночевать и пополнить запасы. .– Сначала девушки убеждали. Потом Гнорик вдруг услышал мерный бой барабана. Вдруг двери с треском распахнулись и их окружила толпа разноцветных девушек и юношей, вымазанных в краске всех цветов радуги, наряженных в просторные льняные одеяния. Они  выбежали на полянку,  окружив путников со всех сторон.  Со всех сторон посыпались замечания, песни, голоса, кажется, люди были очень рады видеть новеньких, но им кто-то запрещал.  Путников дергали во все стороны, обнимали, снова дергали, тискали. Гнорика так вообще облепили несколько хорошеньких девушек и, признаться, Гнорику это нравилось. Василёк стоял в сторонке и когда кто-либо подходил к нему обниматься, то что-то короко говорил на другом, непонятном Килайе наречии.

Со всех сторон раздался гомон, жрецы, перебивая друг друга, пытались объяснить, но ничего не было понятно из-за их криков.  Килайя понимала только отрывки фраз, так как между собой они ругались на совершенно другом языке.Внезапно, все затихли.  Из тени храма выступила явно главная.  Она была низенькая, широкой кости, но худая, с  белой кожей.   У нее были большие, розового цвета глаза. Одеждой ей служила набедренная повязка, сотканная из тончайших переплетений красных и желтых нитей и пончо, связанное из бисера того же цвета. Жрица обладала белыми волосами, хотя была очень молода- ей можно было бы дать едва ли 16-17 лет.  Ее волосы стелились по земле,  заплетенные на манер африканских косичек и щедро переплетенные бисером и монетками, при каждом шаге она звенела. Обута жрица была в кожаные сандалии, явно мягкие и удобные.
Остальные жрицы тут же отпрянули от путников ровно на три шага. Жрица прошествовала вперед,  все, мимо кого она проходила, склонялись перед ней в поклоне. Она остановилась перед путниками и произнесла высоким девчачьим голосом:
-Мы приветствуем вас в храме Майтхе.  Мы просим прощения за то, что не приняли вас раньше. Времена нынче неспокойны и мартид угрожают нам все сильнее. Здесь вы найдете еду, кров и дружбу. Располагайтесь. Ну а ты, слуга Ориконов, чего ты стоишь в сторонке? – Василёк осторожно прошел через толпу:
- Я лишь слушал. Ведь не в моих правах вступать под сень храма Мелиссы без дозволения старшей жрицы. Где же Йоа? – девочка непритворно удивилась:
-Йоа слишком стара, чтобы выполнять свое дело. Теперь я, Оахи, старшая жрица. Йоа стала Праматерью нашего храма. – Василёк  удивленно поднял брови, но кивнул. Оахи отвернулась от него и посмотрела на Кристиана, затем перевела взгляд на Денику, требуя от нее ответа:
-Скажи мне, почему этот мужчина связан? Это ваш пленник?- Килайя молчала. Звучавший в полной тишине голос жрицы ее напрягал. Как будто бы появилось что-то, что испортило весь праздник. Но Оахи смотрела на Денику и желала знать ответ.

Никто не просит вас освобождать его. Вы объяснили нам причину- мы ее приняли.  Но главное правило храма Майтхе - каждому будет хорошо. Мы не будем его освобождать, но мы проследим, чтобы и ему было хорошо.- cообщила жрица. Затем хлопнула  в ладоши. Толпа снова окружила приятелей,  и их ввели внутрь храма. Весь храм был построен в виде буквы "П",  посередине стояла древняя статуя, изображавшая девушку с головой- лошадиным черепом. Василёк встрепенулся, он склонил голову перед статуей. Его голову застили тяжкие и страшные мысли. Двоеверцем быть тяжело. И когда-то ему придется сделать выбор.  Тягостные секунды ожидания прояснились битьем барабана и музыкой. В веселой пляске кружились молодые девушки и парни.  Василёк смотрел на них. Как бы и ему хотелось.

Килайю и Денику привели в какую-то комнату на втором этаже в правом крыле, которая больше напоминала восточную. Кроватей нет, но зато есть множество мягких пледов и подушек, небольшой столик на кривых ножках, ваза с фруктами. Окна были завешены желтыми занавесками. По пути им объяснили план строения (и Килайя, конечно же, ничего не поняла). В левом крыле на первом этаже располагалась целая система лабиринтов с образами Майтхе, потому что, как выяснилось, в каждой ситуации молятся определенной ее ипостаси. В правом крыле жрицы и жрецы жили, но в отличие от гостей, в одной большой комнате. Как мальчики, так и девочки. Килайю это слегка смутило, но позже она заметила, что нравы тут вообще царят достаточно свободные. Жрецы заигрывали как с ними, так и с пацанами, жрицы делали то же самое. Вообще, их приезд подействовал на несчастных отшельников как заряд энергии.  От воплей, беготни и смеха дрожали старые стены.

Гнорика и пацанов отвели в другую комнату, уже на шестерых.  Однако, Гнорику было вполне достаточно места. Единственное, что его слегка подбешивало- к нему всю дорогу клеились как девушки, так и парни.  Недвусмысленные намеки задолбали.Казалось, что от этих наглых рож вообще не отвертеться.  Но вскоре они сами отстали, пообещав принести им еду. Парень подумал, что неплохо бы было еще и искупнуться разок с шампунем- уж больно жарко для него тут было.

Кристиана повели не в верхние помещения, а в нижние, подвальные. В подвальном помещении было что-то вроде камеры, но тоже с королевскими условиями. Дошло буквально до того, что у него у единственного была личная ванна. Однако, когда жрецы уходили, то заперли дверь с решетчатой перегородкой, пообещав прислать помощника.

-Не знаю. Наверное, их нравы мешают законности.- пожала плечами Килайя:
-Это, по-моему единственная причина, по которой правительство делает такие вещи. Очевидно, мешаются. - Она сама не понимала, как можно атаковать настолько гостеприимных людей. Через некоторое время к ним зашли две девушки, несущие в руках по  комплекту чистой одежды.  Они положили их на столик, хихикнули и убежали.  Еще через некоторое время они вернулись и предложили пойти помыться. Килайя отказалась, решив подремать.
Василёк  на коленях сидел у дверей, что вели в покои Праматери. И размышлял. Размышления были в основном о том, что же произошло.  Василёк не знал, зачем он сидел у покоев Праматери, не знал, но кое-что помнил. Его память была отрывочной и ошибочной, он потерял большую ее часть несколько лет назад. Последнее, что он помнил- как обнаженным он, захлебываясь и крича во все горло, выкарабкивался из ледяной проруби посреди зимы. Что он там делал? Почему он тонул, умея плавать? Василёк не помнил. Он ничего не помнил.
Вот и сейчас, он помнил, что знал Йоа, что она его знала и что-то хранила, что принадлежало ему. Но что, почему и когда- он уже не помнил. Быть может, она поможет ему вернуть свою память.
Вскоре, дверь покоев открылась и на свет выглянула сухонькая старушка. Увидев Василька, она сначала не поверила своим глазам, а потом бросилась к нему. Василёк с удовольствием обнял ее, пока та ворковала:
-Столько лет, столько зим, Василёк,  а ты все такой же глупый, как и раньше…- Василёк  спросил:
- Сколько лет мы не виделись, Йоа? – старушка ответила:
-Да поди уж три зимы…- у Василька красноречиво задергался правый глаз. Старушка дернула его за прядь волос:
- Я же говорила, что у тебя время идет быстрее, чем у меня. Вот и не заметил, как профукал три года. Подожди… ты ведь совсем меня не узнаешь. Опять?- Василёк не нашелся ничего сказать, кроме доверчивого «опять». Йоа погладила его по голове:
-И волосы снова сжег… Где ты их опять сжег, милый? Ты снова ничего не помнишь…- Василёк спросил:
-Я помню, что знал тебя, Йоа, о великая Праматерь этого храма. Я помню, что что-то у тебя оставил. Но память потерял…- Йоа приобняла стоящего на коленях перед ней парня, и, наклонясь к нему, сказал:
-Пойдем в мои покои, расскажешь мне все.- Василёк послушно поднялся и поплелся за старушкой за дверь. Старушенция присела на кровать, Василёк сел на пол, и вдруг положил голову  ей на колени.  Йоа, поглаживая его, начала говорить:
-Тебя ко мне принесли три года назад. Ты был весь избитый и усталый, ты бежал от мартид. Ты говорил, что они сделали что-то плохое с тобой, я сейчас уже не помню, что, и что ты должен бежать. Но когда ты провел у нас с пяток дней, ты успокоился, а на шестой оставил мне в сохранение сверток и ушел в лес, и больше я тебя не видела. Мне говорили, что ты сгинул в горах, но я не верила. Ты говорил, что у тебя еще дело есть, а пока не сделаешь- не отправишься на тот свет.- Василёк вспоминал. А старушка дрожащими руками провела по его волосам:
-Все повторяется, Василёк. Все, как я и говорила, милый. Снова ты пришел ко мне, только вот теперь и ты стал совсем другим. Ты был такой веселый, такие песенки певал нам, каких и наши оболтусы не слыхивали. А сейчас ты молчишь, ничего не говоришь. И вериги у тебя на груди- давно ли ты их носишь, давно ли у Орикона в ногах лежишь?- Василёк протянул:
-Я ничегошеньки не упомню. Давно, праматерь… Да только уходит мой год. Чую, что скоро пойду в руки Орикона, али еще кого…Уже и волосы пожег, знак сий необсуждаемый, неголословный.  Мне больше не петь…- Йоа легко хлопнула его по загривку:
- Не говори так. Тебе просто тоска в сердце засела. Ты за чужие горести себя сам раздираешь, эх ты… Ведь говорила я тебе, что есть твоя стихия. А ты все за старое. Вот погоди, сам поймешь, кто ты такой, и помирать расхочется.- Василёк только усмехнулся, а Йоа тут же заметила:
-Вона, щербатый какой стал. Три года назад все зубы были целы, а сейчас как будто зиму шишки грыз, да с медведями братался. – тут в дверь постучались. Василёк дернулся встать, но Йоа его удержала и произнесла:
-Войдите.- в дверь юркнула маленькая Оахи:
-Праматерь, наш певчий очень больна. Мне кажется, что ей еще рано выходить на заревню. – она посмотрела на Василька с недоумением, но Йоа ее удержала:
-Все нормально, он мне исповедуется.  Так найдите еще Голоса.  Нету их? – Оахи помотала головой и вдруг снова посмотрела на Василька:
-Слуга, скажи, ты певал?- Василёк ответил:
-Может, и певал.- девчонка едва не запрыгала на месте:
-О многом не попрошу, спой заревню да литанию, осилишь? Да только не юль- Йоа мягко произнесла:
-Василёк не умеет врать. Так что же,  юрошка, вспомнишь былое?- Василёк слегка поднял голову, его лицо выражало сплошное удивление:
-А какие же гимны певать? Я –то спою, да спасибо за честь великую, да васнь я не знаю? Многое пропустил…- девчонка отрапортовалась:
- Гимн солнечных лучей да  их же литанию. Просто все.- Василёк кивнул:
-Знаю их, знаю.  Хорошо, нетрудно мне это.  Да вот только…одна беда. Покажите, где же у вас помыться, да в порядок себя привести. Майтхе- это слово он произнес с придыханием – не любит беспорядка. – Йоа сказала:
-Отведите его. А я пока кое-что приготовлю.- Василёк встал, поклонился бабушке до земли, а затем ушел вместе с девочкой, присланной Оахи.

Василька разбудила присланная девочка. Он, непривычный к кроватям, спал на полу, прислонившись затылком к каменной стене. Он попросил поселить себя где-нибудь, где будет доставлять меньше всего неприятностей.  Когда он открыл глаза, то понял, что чувствует себя просто прекрасно. Девочка провела его в специальную комнатку, где уже ждали Йоа с Оахи. Оахи сразу перешла к делу:
-Ты готов? Давай, спой здесь.- Василёк послушно взял первую ноту. Комната была звуконепроницаемая и потому за ее пределами было тихо. Здесь обычно распевались певчие. Сейчас распевался Вася.  Он пел, закрыв глаза.  У Василька был сильный голос, его никогда не учили петь, он сам копировал храмовые песнопения. Один раз он и еще несколько слуг пели на Весенний праздник.  Начал он невзрачно, а после распелся и мощные ноты заставили дрожать колонны. Василёк умел заставлять голос вибрировать, напирая на мощь. Василёк старался сейчас беречь голос, а всю его мощь  представить на обряде. Оахи это вполне устроило. Тогда Йоа подошла к комоду, отперла его и вытащила наружу сверток. Протянула его Васильку. Василёк развернул его.  Длинная рубаха, почти до пят, серо-черная, с   градиентно переходящими голубыми рукавами.  На рукава были нашиты колокольчики, они были очень длинные, настолько, что скрывали руки Василька полностью. У рубахи был высокий воротник,  плотно обхватывающий шею Василька.  Йоа сказала:
-Это мой тебе подарок. Я ее специально соткала для тебя.  А вот колокольчики ты мне оставил в том свертке, я решила, что нашью их тебе на одежду. Померяй-ка. – Василёк бросился обнимать старушку, а после осторожно ушел в другую комнату переодеваться. Рубашка села идеально, она была настолько удобной, что Васильку совсем не хотелось ее снимать. Как оказалось- и не надо было. Осталось только накинуть своеобразное ритуальное пончо сверху и позволить увести себя заплетаться. Васильку заплели несколько косичек, а в самые длинные пряди вплели ловец снов так, чтобы он, держащийся посредством волос, висел на груди. Остальные волосы его распустили и расчесали. Каким образом- Василёк не знал. Но теперь ходить было трудно, он постоянно спотыкался об собственные пряди, ведь волосы у него были до икр.  Для ритуала ему выбелили лицо (вернее, просто слегка убрали загар, потому что Василёк и так был совсем белый), очертили оранжевым веки. Василёк сел, ожидая, когда его позовут.
Килайя отоспалась так, как не спала за всю свою жизнь. Как-то тут было все очень удобно и прекрасно, ничего и никто не не беспокоил. Даже рано утром ее пробуждение было приятным. Проснулась она от хора голосов, выпевавших  прекрасные строки. Девушка потянулась, села на кровати. Протянула руку к одежде. Очевидно, здесь было принято ее дарить. Ее одежда состояла из зеленых шаровар и белой, свободной размахайки.  Девушка неторопливо переоделась, сонно вслушиваясь в хор голосов.  Провела рукой по голове- волосы отрастали. Она, как есть, босоногая, вышла в коридор, ей было интересно, что же там такое. Во внутреннем дворе никого не было. Килайю это удивило. Почти никого не было. Около статуи местного божества сидел Гнорик. Он тоже переоделся. Его наряд составляли оранжевые просторные штаны, вышитая рубашка,  на ногах были сандалии. Килайя заметила, что тот тоже слегка оброс за ночь. Гнорик похлопал по траве рядом с собой, Килайя, недолго думая, села. Гнорик кивнул на ее одежду:
-Это я договорился. Нам нужна одежда на долгий путь. Посмотрим, что еще будет. Вот только нашего проводника никак найти не могу… Куда он делся? Там они что-то собираются делать, но ждут рассвета. – на улице, к слову, было еще темно. Килайя сказала:
-Надо дождаться остальных. Не считая Кристиана, конечно. Кстати, что будем делать с ним.- Гнорик почесал подбородок:
-Я бы его вообще не тащил с собой, бросил бы в лесу и вся недолга. Но мы пообещали  держаться вместе и, чувствую, просто костьми чую, что этот засранец нам еще ой как пригодиться. Хотя и крысы, бегущие с корабля, тонут первыми. – Килайя кивнула.
Тем временем, к Кристиану зашел парень, помогавший ему с заселением. Оахи строго запретила присылать Кристиану помощниц-девочек, услышав от Килайи историю про изнасилование. Парень зашел в комнату, как обычно, отдал ключи своему коллеге за дверью, который и запер комнату и поинтересовался:
-  Вы будете принимать ванну? И пойдете ли вы на Солнечное песнопение? Я слышал, у нас будет новый певчий.- и, повернувшись чуть боком тише добавил:
-Или, быть может, вы хотите еще кого...то есть, чего-то?

Парень, сидевший в камере у Кристиана, за руку повел его к полю, они тоже прошли через «неудобные» коридоры, но уже через другой, так как Оахи попросила Кристиана держать с другой стороны, на другом холме. Там он с извинениями надел на его руку особый контролирующий браслет.
Гнорик слегка смутился. Рейза его обняла и обняла так, что едва не придушила. Когда она соизволила его отпустить- Гнорик прокашлялся. Затем ответил:
- Я тебе позже расскажу. Разве что... у нас тут наметился дезертир и кандидат на расстрел. Совершил военное преступление и в качестве наказания сейчас сидит в карцере. Хотя…тут, наверное и карцер со всеми условиями. Мы в каком-то местном храме, я не знаю, говорят о некоей Майтхе. Не разбираюсь, увы, я  атеист. Локация была атакована не так давно, но никаких госпиталей я тут не видел. В данный момент здесь затевается какое-то песнопение, я не уверен, но, кажется, оно будет проходить не без участия нашего нового проводника. Ах да.  Нас ведет некто по имени Василёк, я ему не доверяю, но пока что он честен. –Гнорик скосил взгляд:
-А еда сейчас будет. У нас у самих ее нет, в пожаре сгорели все наши пожитки. Как и, кажется, вся Вейя. Нас преследуют некие мартид.- Гнорик поежился. И обратил внимание на жрецов. Те задвигались.
Килайя не пропустила мимо ушей слова Синдара и снова испугалась: и он туда же? Но, надеясь на лучшее, девушка стала высматривать Василька. Ей было прямо интересно, куда он делся.
Начинался восход.  Забили барабаны. Килайя прошла вперед: они стояли на холме, с которого открывался вид на поле.  И вот на поле, кажется, начиналась движуха. Под мерный бой барабанов поле огласил сильный девичий голос. Оахи несли на скрещенных ладонях четверо жрецов. Она пела куплет под бой барабанов и мелодичное позвякивание арфы. Но тут ее опустили на землю и  началось. Килайя присвистнула. Ее окружили остальные и на их  глазах буквально разыгрывался мюзикл. Девочка пела и танцевала,  все было очень хаотично на первый взгляд, но на самом деле очень слаженно.  Тонкий девичий голосок подхватывал стройный мужской хор.
  А танец был  очень сложен.  Акробатические элементы присутствовали в огромном количестве,  но все составляло просто невероятное впечатление. Они бегали и прыгали, но все как-то очень плавно, в так неторопливой, но сильной музыке.
В восходе солнца царила гармония, любовь и красота. К танцующей группе подтянулись остальные разноцветные люди. Килайя  засматривалась на них. Длинноволосые мужчины и женщины, в свободных, ничего не стягивающих одежках, напоминающих Килайе хиппарские прикиды и одновременно индийскую моду,  были счастливы и умиротворены.  Они пели, подхватывая голос главной, которую снова подняли на руки.
Жаль, что Килайя не могла понять, о чем же они пели. Музыка тоже совершенствовалась. Появилось что-то вроде контрабаса, неизвестная дудка, хотя мотив создавали только голоса.  Танцевали они на редкость синхронно. А после рассредоточились и продолжили веселиться, некоторые пошли кушать к расстеленным тканям, на которых лежала еда.
Гнорик чувствовал себя лишним. Он, привыкший к крови и войне, только хмурился, стреляя черными глазами направо и налево, выискивая подобных ему. Но нет, все были вовлечены. Он обернулся на Рейзу, но снова опустил голову. Офицер совершенно не умел веселиться. Паранойя пищала об опасности.
На определенном моменте  все рассредоточились и обряд перерос в дискотеку. Компашку стали звать вниз танцевать. А Килайя нигде не видела Василька… Килайю стащил вниз веселый рыжий парень, предложивший ей какой-то напиток.
Девушка не подумала и выпила. И вдруг все поплыло. В душе наступило странное, бренное спокойствие. Как будто это была какая-то наркота. Наверное, так оно и было. Девушку захлестнули чувства. Странное единение с остальными пронизывало ее, она даже начала двигаться, не понимая, что делает.

Килайя двигалась в такт музыке.  Она даже танцевала, повторяя за жрецами. В последний раз запела Оахи,  все жрецы начали собираться в кучку. Вдруг- БАХ!! В воздух взлетело облако разноцветных красок. Килайя оказалось щедро посыпанной этой краской.   Люди взяли последний куплет, стройным ходом поддерживая Оахи, поднимая ее на руки все выше и выше. Ее голос звучал все сильнее и сильнее, и вдруг замолк. В тишине раздался звук гонга. В тишине раздалось:
-А все вместе- мы племя любви!-  Килайя  взбежала на холм, чтобы увидеть, что происходит. Люди разбежались по краям поля. В сопровождении двух девушек на поляну вышел Василёк. Килайю передернуло от длины его волос. До икр! На нем было разноцветное пончо, сшитое из лоскутков тканей, а под ним черная рубаха до пят. Он был слегка накрашен, а на его груди висел ловец снов, вплетенный за пряди.   Гнорик звучно произнес:
- Вот это да- но Василёк явно не моделью пришел. Он встал на колени ,и, повернувшись к восходящему солнцу начал петь:
-Верю в солнце…- Очевидно, это была его часть. Стояло молчание. Василёк пропевал одни и те же четыре строчки. Внезапно он склонился к земле, как скорбящий и те же строчки начали напевать жрецы, медленно обступающие его.  Как Василёк пел, Килайе пока не понравилось. Слишком робко. Жрецы храма Майтхе взялись за руки и начали отходить от Василька, напевая те самые строки, в виде трех хороводов, которые двигались в разные стороны. Василёк совсем лег ниц, а голоса начали стихать, жрецы садиться, держась за руки. Это было что-то более духовное, что-то намного более духовное, чем предыдущая песня.
Вдруг заиграли инструменты и Василёк медленно поднялся, забрасывая волосы за спину. Он начал литанию. Литания, грустная литания, сопровождаемая хлопаками, звучала над лесом. Василёк хватался за лицо, падал на колени и расставлял руки, как будто бы о чем-то сожалел. Килайя начала понимать текст. А тем временем круг распался и Василёк остался совсем один.
Тут все изменилось. Килайя никогда бы не подумала, что Василёк способен так петь. НИКОГДА!  Он набрал в грудь воздуха и выдал оперную партию на одном голосе. И в самом конце куплета он уже пел на разрыв аорты, мощный оперный голос прорвался. Килайе казалось, что от вибраций его дрожала даже земля. Настолько он был проникновенный и мощный, настоящий. К Васильку присоединилась Оахи, она спела тот же самый куплет заметно слабее, а потом сделала знак ,и вскоре запели все, в диком ритме на разные ритмы напевая разные строчки:
-Верю в солнце
Свет изменит все
Мой свет, сияй!-  Люди снова начали танцевать, прихлопывая в ладоши, кульминация была невероятна.  Все радовалось. Василёк танцевал, кружась на месте и пел, намеренно выбиваясь из ритма, перекрикивая даже хор. И весь мир казался залитым солнцем, все люди казались братьями. Когда все со звоном закончилось, Килайя не выдержала и даже захлопала в ладоши..   Жрецы же начали выполнять какие-то свои ритуалы. Девушку серьезно мутило.  Все начало плыть. Она слышала только пение. К ней осторожно подошел Василёк. Он держал волосы на весу, чтобы не наступать на них. Килайе казалось, что он светится. Она похвалила его:
- Ты круто спел, у тебя прекрасный голос,- девушка не совсем понимала, что говорит. Василёк улыбнулся:
-Ах, спасибо. Очень уж люблю я петь. – Килайя покивала и от слабости осела на землю. Василёк догадался, что ей предложили дурман. Ее еще не скоро отпустит.

Гнорик смотрел на представление с интересом. И искревленными в усмешке губами. Ну вот. Докатился, теперь сидит в одежде хиппи и их же слушает. И ведет их настоящий хиппи. Хотя наличие у него голоса Гнорик оценил в полной мере. Ему даже захотелось подыграть, но он решил, что, наверное, не стоит. Также он заметил, что Килайя, кажется, была под кайфом. И ему это не понравилось очень сильно. Вот ведь торчки! Настроение у Гнорика испортилось и когда Василёк подошел, он рявкнул:
- Выступил ты неплохо, но ты забыл о своих обязанностях! Когда мы пойдем?- Василёк струхнул:
-Завтра утречком. Подходите сюда, все равно через поле пойдем. А госпожу нашу надо в покои отнести. До завтречка она не встанет.- Гнорик сделал все как всегда. Он закинул Килайю на плечо, как мешок с картошкой и отнес неадекватное тело в ее покои,  сгрузил на диван и оставил. Быстро вернулся к Рейзе. Василёк ушел в толпу беснующихся.
Кристиана снова увели к нему в комнату, но принесли поесть, и, как обещалось, налили ванну. Парень ушел.

Тем временем Килайя лежала в покоях и ей казалось, что все очень странно.  Все расплывалось и цвело. В голове стояла песня, которую пел Василёк. И вообще он. Девушка барахталась на постели как медуза. Ей было не очень хорошо. .
Гнорик тем временем начал спрашивать Рейзу:
-Ты значит, к чему все это? Я никогда не понимал никаких ритуалов, а это тем более не пойму.  И, кстати, пойдем поедим- он спустился вниз, к еде. Выбирал самое калорийное, ему очень и очень нужны будут силы. Провел рукой по щетине, осклабился:
-Скоро буду как старец с горы Арарат.  Мне срочно нужна бритва.- жрецы с интересом смотрели на него, отмечали его внешность.  Некто даже догадался спросить:
-Ты воин?- Гнорик кивнул:
-Ну что-то вроде. Я миротворец, хотя и беру в руки оружие. – все закивали так, как будто бы что-то поняли. Гнорик обернулся на Рейзу:
-А ты кто по профессии? И, скажи, почему ты так от нас отстала, товарищ?- он сел, взяв себе миску с  орехами и продолжая засыпать Рейзу вопросами. Тем временем им в комнаты принесли запас еды и еще чуть-чуть одежды. Как-то день тек быстро. Гнорик наблюдал за носящимися жрецами и не заметил, как начало вечереть.
Василёк все это время молился в храме Майтхе, ему хотелось получить чуть ее благословения на путь. Он обещался быть очень долгим.